Что бы там не говорили романтики-идеалисты, а сам Хибари Кея никогда не относил себя к любителям животных. Желтая канарейка была лишь вечным спутником, тенью, постоянно следующей за своим хозяином. И это был исключительно ее выбор, сам глава дисциплинарного комитета никогда никого не заставляет бегать за собой. Еж из коробочки - лишь оружие, не более того. Все-таки он до сих пор не может понять, откуда взялось это глупое и лживое мнение о жестоком городском диктаторе несовершеннолетних, как о яром стороннике Гринписа и прочего, и прочего.
И все-таки Хиберд всегда забавлял Хибари. Весьма полезное устройство, и вовсе не в качестве кавайного элемента. К примеру - отличный наблюдатель. Неплохой шпион. Достоинства незаметной, крохотной птахи можно перечислять вечно. Но сейчас Кея определенно не был на это настроен. Сейчас хотелось с привычным холодом в душе и глазах созерцать танец. Танец снежинок, грациозно опускающихся на землю. Хотелось ощущать спиной ледяную поверхностью ворот родной школы. Хотелось оставить этот мир таким, какой он есть, и завести свой собственный. Хотя бы на несколько секунд.
Неожиданно весьма добрая птица укоризненно тюкнула хозяина по макушке. Глава дисциплинарного комитета резко открыл глаза и обнаружил, что на несколько секунд задремал. За эти несколько секунд Хиберд, кажется, успел перебрать все известные ему птичьи маты, чтобы привлечь внимание. Хранитель облака двумя пальцами поднял питомца и поставил на раскрытую ладонь. Грозный свет маленьких глаз-пуговиц буравил Хибари с двойной силой. Тот мягко усмехнулся, наблюдая за таким человеческим поведением животного. Похоже, в каком-то смысле они были правы. Кея действительно питает небольшой интерес к фауне.
Птах пытался обратить внимание на фигуру, маячившую за спиной его хозяина. Фигура отнюдь не внушала ему уважение, поскольку была уж слишком знакома и не любима Хибердом. Маленькие канарейки часто завидовали огромным белым совам по понятной причине. Но сейчас не об этом.
Заспанный глава дисциплинарного комитета повернул голову в нужную сторону слишком поздно, уже тогда, когда Рокудо Мукуро в своем неповторимом стиле поприветствовал старого врага. А голос иллюзиониста всегда стоял у него в списке "вещей, которые я ненавижу больше всего на свете" примерно между идиотским, выбешивающим смехом хранителя тумана и его оружием-вилкой.
Хибари Кею нельзя назвать чувствительным. И вспыльчивым тоже нельзя. Тогда почему же в нем все так вскипает от ярости, когда насмешки Мукуро доходят до ушей? Почему он готов сорваться с места в любую секунду, увидев его, хотя секунду назад мечтал лишь о том, чтобы спокойной подремать? Почему хранитель облака принимает злейшего врага за исключение из правил? Ведь это неправильно. Совсем неправильно...
- Конечно, - сквозь зубы процедил глава дисциплинарного комитета, стараясь не смотреть в сторону Рокудо. Каждый взгляд все больше заставлял его руки касаться стальной поверхности тонфа. - Я ведь все двадцать четыре часа в сутки купаюсь в фонтане в парке, ни разу не проходя мимо школы.
Глупость (как своя, так и иллюзиониста) никогда не нравилась Хибари, как и ироничные приветствия в стиле хранителя тумана. Не нравился ему также смех Мукуро, его манеры, выражение лица, цвет глаз, прическа, стиль боя и так далее. По списку. Серьезно. Список был. Длиннющий моток извилин в голове Кеи.
- Ты что-то потерял здесь? Проваливай. Это территория средней школы Намимори. Это моя территория, - с явной угрозой в голосе прошипел глава дисциплинарного комитета. Руки уже не слушались. Тонфа сверкнули в свете полуночной луны.
Вдруг с шеи на снег соскользнул шарф. На мгновение перед глазами вновь промелькнули многочисленные полоски. В ритмичном вальсе: фиолетовая, синяя, фиолетовая... Впрочем, этот шарф уже не был нужен хранителю облака. Холод в сердце пропал, уступив место жгучей ненависти.
Ненависти?